--------> Главная Поляна

Могучий Лес. Раскидистые деревья, прохладная тень, а главное - атмосфера поистине Великого места, которая начиналась с названия и проникала в каждое древо, каждое растение. Здесь лошадь могла чувствовать себя защищенной, одной во всем мире, и посему то или иное копытное могло бы полагать, что именно в этом Могучем Лесу его никто не тронет. Любое дитя Каскадных Гор могло укрыться здесь от бед и невзгод, остаться наедине с собой, почувствовать некоторую гармонию, исходящую из пребывания здесь именно наедине с собственной душой - могло раньше, когда этот Лес и впрямь стоял тихо, твердо и уединенно. Когда здесь можно было почувствовать себя дома. Сейчас же многие территории Каскадных Гор, такие уютные и безопасные когда-то там, стали просторами неспокойными: тут и там кто-то поговаривал, рассуждал, обдумывал - готовил что-то, что могло все тот же Могучий Лес превратить в Лес Темный или Неизведанный. Сюда уже вовсю внедряются какие-то неизведанные силы, силы измеримые в количестве и потенциале чужаков, и иногда эти существа оказываются намного мощнее военной армии Каскад. Почему? Каждый дает свое объяснение. У Герцогини оно, несомненно, было тоже свое.
Чем ближе вы к верхам, тем больше вы знаете; чем выше вы сами по себе - тем большее влияние имеете. Ночная Герцогиня никогда не стремилась становиться во главе того или иного предприятия, но близко к верхам ей быть хотелось - причем не всегда это был глава одного коллектива. Но чтобы подобраться к Адриассе, чтобы узнать ее слабости и больные точки, арабке предстояла пройтись по головам ее подчиненных: проехаться по глазам, ушам, сознанию, и только потом составить единую картину. Она складывала сложный паззл, который каждый раз был весьма сложен, и которому она каждый раз подходила с особенной осторожностью. Жеребец, с которым бок о бок Герцогиня шла по Могучему лесу - Говард - также являлся частью этой мозаики, причем очень важной частью. Именно поэтому в данной игре ему надо было отвести правильное место, чтобы картина, которую ставят Ки и Герцогиня, заиграла яркими красками. А иначе не преуспеть им в своем начинании.
Не стоило забывать, что любая часть паззла связана с другими частями, с которыми она должная была хорошо сочетаться - грубо говоря, подходить. В случае живых существ это были их связи, их возможности, которые у такого стадного животного как лошадь, несомненно, распространяются на прочих копытных, даже если сам конь этого не очень желает. И в некоторых случаях поведение лошади стоило скорректировать - заметьте, не исправить, не поменять, ибо это в принципе невозможно. Главное, делать все правильно - и все встанет на свои места.
Сама Герцогиня слишком долго держала паузу, перед тем как начать разговор на тему, что трогала до глубины души серую кобылу Девиль. Она немного оступилась, но, кажется. это было не смертельно, так как не до конца понявший ее высказывания Говард лишь изволил переспросить, о чем кобыла, в общем-то, ведет речь. Шагия была очень довольна началось разговора, но развить его тоже было немаловажно.
Однако ей этого не удалось. Как только Герцогиня собиралась что-то сказать, жеребец вдруг остановился, начал втягивать запахи, явно заметив что-то. "Одиночки... где-то здесь..." - заявил жеребец. уставившись на Герцогиню. Та лишь кивнула, а после, вытянув голову, тоже глубоко вдохнула воздух, запоминая запах. Герцогиня, кончено, знала, какими нотками отдает атмосфера присутствия одиночек. и здесь эти оттенки явно прослеживались. Но для шоколадной кобылы была важна и конкретизация - общими сведениями в ее случае нельзя было ничего добиться.
Кобыла замолчала, осматриваясь по сторонам и ожидая, когда же появятся в поле зрения те лошади, за которыми им было велено следить. Сейчас она была готова идти за буланым жеребцом - это было его задание, а она не смела мешать. Именно поэтому Герцогиня даже демонстративно сделала шаг назад, подобрав шею и направив взгляд на Говарда. Шагия была полна ожидания.

Пытаясь прикрыться попытками определить точное местоположение одиночек, швед как-то сильно задумался, забегал глазами по округе, выискивая какие-то варианты и пытаясь докопаться до какой-то мысли, о которой Герцогиня и догадаться не могла. Тем не менее шагия могла сказать точно - буланый вел себя как-то странно. "Ты что-то скрываешь, Говард?" - кобыла улыбнулась: этого жеребчика можно было легко раскусить. Конечно, Говард казался очень скрытным и непробиваемым, когда дело касается тех или иных сведений, но, посудить по его поступкам, конь был таким ж, как и многие, на него похожие по духу. Подобные ребята любили притворяться холодными, загадочными, закрывшими свои тайны на семь замков, но наделе добраться до их тайн и переживаний было куда проще. нежели кажется. Говард брал стойкостью и твердостью наступления. Ночной Герцогине для сотрудничества нужно было просто показать этому жеребцу, что она рядом не для противостояния, но в нужной ситуации сможет отстаивать свое не менее твердо. Шагия приняла этот вывод к сведению, а после выслушала опомнившегося шведа:
- Одиночки безумны. - заявил Говард, вновь остановившись и обратившись к Герцогине, - Ни за что не пытайтесь надавить на их жалость. Не показывайте своих фигур. Помните: у всех нас только одно чувство - злость и ярость. Не нужно высокомерие, нужен боевой азарт. И самое главное - почаще грубите им, только так можно поставить их на место. - "Или ты видишь их такими, Говард" - вздыхало внутреннее я Ночной Герцогини, в то время как Актриса покорно кивала своему собеседнику, чьи слова принимала как жизненно важную цитату из учебного пособия. Неужели Говард и впрямь думал, что арабка за всю свою жизнь не встречалась с нахальными и грубыми одиночками? Фурия повидала их немало, и немало из них так же, как и табунные лошади, шли за ней, очарованные или заинтересованные. Конечно, Говард, скорее всего, говорил все правильно с точки зрения крупного и мощного жеребца шведских кровей. Но он не принимал во внимание важную вещь: в отличие от него, Герцогиня была маленькой, элегантной арабской кобылой. Таким как она не нужно было демонстрировать силу. У кобылы есть своё оружие, но чтобы оно работало на них, жеребцам о нем знать совершенно не надо. Магия? Скорее ловко продуманный фокус.
Уверенно осматривая своего собеседника, Герцогиня выдержала его взгляд, надеясь, что дала Говарду понять, что знает, что ей нужно делать. Лишь после этого швед пригласил ее двигаться дальше, и кобыла уверенно пошла за буланым, держась где-то полкорпуса позади него. Когда жеребец свернул в сторону одиночек и перешел на рысь, Герцогиня также ускорилась, последовав за буланым размашистой рысью.
Они приближались к, воистину, стремной компашке жеребцов. Эта банда одиночек пестрила пятью конями абсолютно разных мастей, разной комплекции, а также наверняка и разных темпераментов. Во главе всей этой шайки, кажется, стоял крупный рыжий жеребец, к которому, непосредственно, и направился швед. Говард действовал исключительно по своей теории: шел на незнакомцев с напором, уверенностью и вызовом. Герцогиня же определила свою роль, и решила исполнить ее сию минуту: Актриса остановилась неподалеку от сопровождаемого ею жеребца с важным видом и надменным взглядом, говорящим, что она здесь элитная особа, и ее жизнь не стоит и кончика копыта каждого здесь. Она напоминала тех самоуверенных дам, которые стояли позади владеющих ситуаций кавалеров, которые сей час же по их указке могли лишить головы любого из присутствующих. Однако, как оказалось уже через пару мгновений, эти самые присутствующие были не так уж и незнакомы Говарду.
- Я, кажется, велел вам не заходить на эту территорию раньше времени! - грубо заявил буланый, когда Герцогиня вскинула голову, довольно усмехнувшись - не умеет это еще неопытное в разведывательном плане создание работать на два фронта, -  Из-за вас, идиотов, меня беспокоит чертова кобыла-вожак. А её сосунки, которых называют "воинами", очевидно, нужны только для красоты. По хорошему, я, вместо них, сейчас должен набить ваши морды за такую наглую самодеятельность. - Актриса застыла в одной позе, в то время как внутреннее я Герцогини с ухмылкой констатировало:
"Так ты знаешь этих ребят, Говард. Твои попытки скрыть это, увы, оказались тщетны, и раскусить тебя в этот момент, признаться. было проще простого, но задатки тех качеств, что ценит в своем окружении Ки, бесспорно, имеются. Понятно, что он нашел в тебе." - кобыла демонстративно поднимает голову, будто спрашивая у собеседников Говарда: "И что же дальше?" - а после отводит довольный происходящим взгляд: "Зачем тебе было скрывать это, Говард? Из какого-то принципа? Вряд ли - в этом ты видел какую-то выгоду... Хотел скрыть свой авторитет для одиночек - скрыть, что имеешь на них влияние", - кобыла на миг прикрыла глаза: "Все ясно".

- Надо же, дружище, - воскликнул гнедой Болт, известный своей любовью к противоположному полу. Он хитро улыбнулся и прошел плотоядным взглядом по Герцогине, - она, конечно, хороша, но в жизни не поверю что ради этой пустой куколки ты разменял свободную жизнь на жизнь рядового серого коняги, вкалывающего на благо других.
- Заткнись, Болт, пока я тебя не заткнул, уже раз и навсегда. - прозвучал ровный и механический голос убийцы, который сопровождался холодным взглядом.
Бывали времена, когда никто не осмеливался даже заикнуться о кобылах Говарда. Похоже, что теперь стоило напомнить о своей силе. Швед не считал Герцогиню своей, ему вообще никто не нужен, однако если эти разбойники плюнут на жеребца и займутся арабкой, для Говарда здесь не будет ничего хорошего: он потеряет авторитет в глазах своих дружков, Герцогиня сильно засомневается в его могуществе на диких землях, когда этот инцидент дойдет до Короля, он тоже подвергнется большим сомнениям насчёт выбора своего помощника, а в табуне скандал и изгнание. Если не иметь прочной разведки в тылу крепости, врядли можно захватить её только снаружи без численного или технического превосходства. Потому и нельзя допускать, чтобы сейчас Говарда вышвырнули из табуна.
- С нас довольно, Говард! - Рыжий фыркнул. - Какого черта ты греешь задницу в лучах солнца, жрешь вдоволь, пьешь...
- И нежишься с кобылами! - вставил Болт, но Рыжий приструнив его строгим взглядом, продолжил:
- А мы должны скромно топтаться в стороне и упускать такую хорошенькую наживу, как этот табун?
- Да-да! - прищурил свои узкие глазки Крыса. - Это почему? Что вообще нам полагается?
- Ну-ка, мазелька, поведай-ка нам свое именчко, а? Не желаете уединиться с Болтом в укромное местечко? - снова начал гнедой, подойдя на пару шагов.
В ответ Говард сделал один шаг навстречу Болту и всем своим телом закрыл от него Герцогиню. Жеребец встал на дыбы, как это делают готовые к бою самцы, и заржал, что есть мочи, размахивая массивными передними ногами. Хотя это было не столько ржание, сколько оглушительный рев гигантского жеребца. Простояв в такой позе несколько секунд, Говард опустил передние ноги на землю. Жест понятен: одиночки подойдут к Герцогине только через его труп.
- Для начала ты уединишься со мной. - тем же механическим голосом заявил он, намекая на хорошую взбучку.
- Болт! - рявкнул Рыжий, - Отвали ты от неё, наконец! Самец хренов... Дай нормально договориться.
- Идите вы все в зад со своими разговорами, - недовольно фыркнул Болт, но всё-таки покорился и возвратился на свое место около Грома. - Дипломаты хреновы…- раздраженно буркнул он.
Подумать только, мятежник, который сначала устраивает бунт, потом пытается договориться, зная, что ниодна из сторон ещё не победила, чтобы сесть за стол переговоров.
- Клянусь, скоро у меня будет аллергия на рыжий цвет.
Уж что что, но договоры - последнее, чего хотел Говард. Договариваться - значит уступать, показывать свою слабость, сдаваться и идти на компромисс. Никаких договоров, только предложения или условия ультиматума. А то единство, которые пытались изобразить пятеро одиночек, не было таким уж серьёзным с точки зрения Говарда. Ведь если посудить логически, они бы сразу кинулись на жеребца. Но что-то их останавливало: сила, авторитет или желание переманить такого необычного "предателя" на свою сторону. Гипотетически, если бы одни решились пойти в атаку, у других инстинкт самосохранения обязательно поборол бы чувство героизма, а чем меньше героев, тем легче Говарду отправить их на тот свет. Но сегодня он не собирался этого делать: терять ограниченные ресурсы - крайне глупо. Хороший ультиматум заставит их вспомнить, кто на самом деле контролирует ситуацию:
- Во первых, еда и питьё компенсируют мне то, что я вынужден постоянно созерцать самодовольных кретинов, возомнивших себя чёрт знает кем. Во вторых, зачем мне давить свои естественные потребности? В третьих, вы знаете, как я отношусь к табунам, но вы не учли, ради какой пользы я пошёл на это. И сейчас у вас есть выбор: либо вы послушаете меня, отомстите нашим врагам и будете иметь все те блага, что есть в табуне, либо продолжите ходить грязными, голодными и вонючими псами. Решайте. - Говард азартно улыбнулся, как улыбается победивший над побежденным.
Одиночки, думавшие над тем, что делать со своим тираном, теперь будут над своей судьбой.

Говард не собирался гнуться от пяти настойчивых взглядов. Он понимал, что сейчас идёт битва - битва взглядами, жестами, словами и голосом. Понимал это и Рыжий. Одиночки далеко не те, кого так просто сломить: и Говард вместе со своими бывшими товарищами были тому ярким примером.
Рыжий не спускал со своей морды небольшую ухмылку, которая выглядела на его обезображенной шрамом морде как паскудный оскал. Главарь банды не думал робеть перед Говардом, ведь за спиной у него была четвёрка глупых и упрямых жеребцов, которые в силу своих сообразительных способностей полагаются на него и его решения.
И сейчас у вас есть выбор: либо вы послушаете меня, отомстите нашим врагам и будете иметь все те блага, что есть в табуне, либо продолжите ходить грязными, голодными и вонючими псами. Решайте.
Гром глупо выпучил глаза и фыркнул, пытаясь скрыть свое замешательство. Он снова глянул на Рыжего - тот сверлил Говарда взглядом, оставаясь весьма хладнокровным.
Болт с хмурым и обиженным видом смотрел из-за спины Грома, делая крайне скучающий вид. Однако нельзя не отметить, что при фразе "все те блага, что есть в табуне" он навострил уши и покосился на Говарда со скрытым интересом.
Крыса по-прежнему подозрительно щурил глаза, но учитывая то, что свои узкие глазки он щурил полжизни, нельзя было что-то вынести из этого. Разве что то, что Крыса, как всегда, подсчитывал какое из этих двух предложений принесло бы ему личную выгоду.
Тощий был лишён всеобщего азарта, ему, кажется, было вовсе все-равно на то, какое решение примут собратья. Он болтался где-то в хвосте всей шайки и, как всегда, его почти никто не замечал и никто не считался с его мнением. Однако он с интересом глядел на Герцогиню из-за спин своих товарищей. Не с тем интересом, с которым смотрел на арабку Болт. С другим. Он смотрел так, будто хотел припомнить нечто.
- Заткнись, ничтожество! Кто ты такой, чтобы ухмыляться с моей тоски? - гремел в его воспоминаниях басистый злобный голос одного жеребца. - Она другая, Тощий! Не такая как все. Я лишь два раза в жизни видал шоколадных кобыл на воле, и одна из них была растерзана моими ребятами. Они случайно сломали ей ребра...Пф. Соплячка была. Говорю тебе, а та другая умела очаровать. Черт её дери, удрала от меня! Воспользовалась мною и удрала! А я как хренов молокосос тоскую по ней... Ну, Герцогиня, попадись мне ещё, больше ты не удерёшь! Клянусь шкурой, не удерёшь!
Этот отрывок принадлежал периоду его жизни, когда Тощий бродил с другими одиночками. И их предводитель загонял своих товарищей не не на шутку, чтобы найти сбежавшую невесту. Но так и не нашёл. Тощий ни разу не видел её, но глядя на шоколадную арабку, предполагал, что она смогла бы очаровать почти любого. Почти.
- Ультиматум значить, да? - Рыжий наклонил голову, всхрапнул, прижал уши. - Одними обещаниями сыт не будешь. Нам нужна гарантия.
- Да, что мешает тебе кинуть нас тут, а в табуне купаться в ложной славе прекрасного освободителя от одиночек? - Крыса хмыкнул. Но с места не сдвинулся ни на шаг.
Рыжий игрался с огнём, как всегда, любил делать. На самом деле в его голове ультиматум Говарда казался довольно заманчивым по одной простой причине: потому как им даже не придётся марать себе шкуру. Ну или, скажем, придётся, но намного меньше. Но он не мог позволить себе прогнуться так быстро, ибо это означало потерю репутации. Он полуоборотом головы осмотрел морды одиночек и понял, что угадал со своими словами.
Затем вновь обернулся, липкий и скользкий взгляд перевёл на Герцогиню.
Интересно, что она тут делает? Это не кобыла Говарда, видно сразу. К тому же, я знаю Говарда - ему наскучивает владеть чем-либо слишком долго. Кто она и что ей нужно?
Рыжий имел на редкость холодный и немного даже высокомерный взгляд, который скрывал все остальные чувства и мысли, а также намерения. Он изобразил равнодушие, глядя на арабку, но сознанием его овладело стойкое желание сделать это элегантное, преисполненное гордости и достоинства, существо своим. Он попытался бы покорить её сладкими словами и по-хорошему, а если бы не вышло - то покорил бы силой. Чтобы это изваяние всегда плелось рядом с ним, компенсируя его уродство своей красотой. Чтобы все чужие взгляды, обращённые к нему, были наполнены завистью и восхищением.
А затем он тряхнул головой, прогоняя это желание в своей голове, как назойливую муху.
К черту! Она явно обладает каким-то магнетизмом, дурно сказываясь на моей способности трезво мыслить. Похоже, Рыжий, ты совсем уже одурел с голодухи.
- Кстати, Говард, какого лешего она припёрлась с тобой сюда? - невежественно поинтересовался Рыжий, на этот раз достаточно искреннее.
- Просто так, для красоты, - хихикнул чей-то мерзкий голос за спиной. Кажись, это был Болт.

Северина привыкла гулять там, где ей вздумается. Опьяненная недавно приобретенной свободой, она не соблюдала границ и дневала там, где ей было комфортно. Сегодня этим местом стал Лес, влажный и прохладный. Кроны могучих деревьев смыкались над головой, слух ласкали веселые переливы птичьих песен. Именно эти песни Северина любила больше всего. Если волчьи песни внушали страх, то птичьи заставляли чувствовать себя беспечно, забыть о всех тягостях. Кобыла удовлетворенно фыркнула и продолжила свой путь.
Северина еще не совсем освоилась на здешних землях и недостаточно понимала "законы" других коней. Запах табуна был для нее ни чем более, чем просто запах. Она не считала, что эта земля, и земли этих мест вообще, могут кому-то принадлежать. Она не собиралась присваивать себе что-то, но и не позволила бы отнимать у нее что-то. Ей здесь нравилось, а значит, она имела полное право гулять здесь. По крайней мере, она так считала. Хотя она и не любила неприятности и стычки с другими лошадьми, но и помыкать собой она не дала бы никому. Все-таки, она знала себе цену и любила себя, как бы это ни звучало.
Кобыла спокойно пересекала лес, обнюхивая стволы деревьев и веточки кустов. Она срывала нежные молоденькие листики и с удовольствием их жевала. На ферме такими деликатесами ее никто не баловал, а сейчас она могла себе позволить есть это, пока не надоест. Сквозь собственное жевание Северина внезапно услышала чьи-то голоса. От неожиданности она чуть не подпрыгнула на месте. Сейчас она не ожидала встретить здесь кого-то еще. Она подняла голову и повела носом по воздуху, и только сейчас почувствовала других лошадей. Они были недалеко, но она их не видела. Сначала она хотела убраться, ведь лошадей, судя по голосам и запахам, было много. Чего от них ожидать Северина не знала. Но в то же время, ей было до жути любопытно. Диких лошадей она еще не видела прежде. не прошло и минуты, а ноги сами повели ее к голосам. Она вытянула вперед шею и высоко поднимала ноги над травой, словно крадущийся хищник. Её магнитом тянуло к дикому обществу. Ничто прежде ее так не интересовало...
Арабка остановилась позади пяти диких жеребцов, не решаясь выходить из кустов. Она осторожно ступила за широкий ствол дуба и притаилась за ним. Северина не любила подслушивать чужие разговоры, но сейчас она не отдавала себе в этом отчета. Ясный разум будто заволокло туманом, только интерес, только жажда узнать что-то новое.
Бурные и раздражительные интонации, воздух был тяжелым и напряженным. Теперь Северине начинало казаться, что доброго приема ждать от этой компании не придется. Она не совсем понимала суть того, что они обсуждали, но пыталась запомнить все. Она слегка выглянула из-за ствола, глядя одним глазом на присутствующих. От увиденного ее сердечко затрепыхалось внутри. Северину переполняли бурные чувства. Дикие лошади... Она никогда не видела их собственными глазами так близко. Жеребцы, хоть они и не выглядели на самом деле так привлекательно, поразили ее разнообразием мастей. Чуть дальше, напротив них стояли еще две лошади. крупный массивный жеребец с пышной гривой и арабка с необычным окрасом. На какой-то миг Северине показалось, что ее заметили, и она тут же опять спрятала голову за дерево. Она уткнулась носом в ствол, напряженно выдыхая.
С ума сойти... - прошептала про себя кобыла и вновь навострила уши.

Рыжий видел, как подозрительно стекленеют глаза Говарда, слышал, с какой угрозой звучал его голос. Но главарь банды оставался спокоен, с морды его не сползал паршивый оскал-ухмылка, ведь Рыжий знал, что Говард не посмеет напасть - слишком большой перевес сил, да и глупо потенциальных союзников превращать в окончательных врагов.
..Не думай, что меня когда-то пугало количество. - Говард словно прочитал мысли одиночки, выдержал небольшую паузу и добавил: - Гарантированно объясняю?
Говард ясно дал понять свою позицию, и на этот раз он сказал достаточно много и понятно, поэтому Рыжий, который удостоил буланого презрительным молчанием, был доволен.
Остальные одиночки по-прежнему буравили Говарда взглядом: Крыса, как обычно, размышлял о своей выгоде, Гром повторял гримасу Рыжего, Болт с обиженным миной делал вид, что ему плевать с высокой горы на всё это, хотя тайком прислушивался ко всему, а Тощий из-за спин товарищей поочерёдно глядел то на шоколадную арабку, то на буланого.
- Я ценю твои попытки запугать меня, - жеребец изогнул шею и вытянулся чуть вперед, хитро щуря глаза. -Но не легче было бы сказать, что ты нуждаешься в нас? - сделав задумчивый вид, он с наигранным видом продолжил: - Ах, пардон! Я забыл, что тебе не позволяет сделать это гордость.
Кто-то сзади что-то неразборчиво буркнул, но в основном возражать не было чему. Договоры принимали такие обороты, что исходя из наличия недурного интеллекта, вести со стороны одиночек переговоры способны были лишь Рыжий и Тощий. Но второй по-прежнему предпочитал молчать.
- Это не твоё дело. Сейчас ты должен интересоваться только мною, - отрезал швед, отвечая на прежний вопрос Рыжего. Главарь уже было хотел съязвить, что Говард вовсе не интересует его так, как Герцогиня, но прежде чем сформулировал реплику, шоколадная кобыла гордо выступила вперед и все, наконец, услышали её голос. Гордый и надменный. Такой, что Рыжему вмиг захотелось прервать это сладкое пение и научить её обращаться с жеребцами как надо, то есть так, как с ним обычно обращались кобылы: испуганно, кротко и покорно.
Говорила она заумно, да так, что бедняга Гром от обилия оборотов и вычурных слов нахмурился и недовольно буркнул своему соседу Болту: "Что за дьявольщину она несет? Какие еще оболочки? Че, нельзя по-нормальному?", на что гнедой товарищ недовольно закатил глаза, красноречиво высказывая свою позицию.
- Отстань от меня, Гром, - тихо прошипел он, потому как занят был кое-чем другим. Он пристальней всех следил за пленительной арабкой, и даже не пытался улавливать смысла её слов, но зато уловил задержавшийся пристальный взгляд, брошенный за его спину. А когда прислушался, то понял - они здесь не одни.
"Неужто эти чертяки притащили за собою воинов? Разделаться решили? Да нет, чего-то тут не так...!" - подумал Болт, а затем обернулся и вгляделся - мелькнула чья-то испуганная любопытная мордашка. Он подошел немного ближе и жадно втянул воздух, сладко улыбнувшись: это была молодая кобылка. Уж этот запах он не мог спутать ни с чем другим. Она пряталась за широким стволом, откуда секундами назад выглядывала белая мордашка.
Тем временем Рыжий хмыкнул. Присутствие третьего лица он не заметил, так как был всецело увлечен другим.
Жеребец решил, что пора сдаться и согласиться - положенное время сомнений истекло.
- Ну-ка, парни, - его голос прозвучал призывно громко. Рыжий обернулся, взмахнув хвостом. - Ну что, решаем?
- Если только ты, Говард, - Крыса сощурился, глядя на буланого. - Не врешь, и нам действительно достанется наша доля.
- А если не достанется, - живо подхватил Гром, злобно улыбаясь. - Так возьмем сами!
- Тощий? - Рыжий приподнял бровь, вопросительно взглянув на обладателя имени. Главарь банды хотел создать иллюзию демократии, хотя, будьте уверены, всё-равно он озвучил бы не решение толпы, а свое собственное. Просто эта иллюзия могла возвысить и несколько побратать его с четверкой, а это в нынешней ситуации не помешало бы.
- Я могу и потерпеть.
- Болт?
Тем временем гнедой уже обернулся к остальным, взирая интригующим взглядом. Он мешкал с ответом и слащаво улыбался.
- Погодите-ка, ребятки. По-моему, мы тут не одни, - он азартно сверкнул глазами и аккуратно обошел дерево, за которым скрывалась стройная белая фигурка кобылицы. Болт приблизился к её морде и пугающе улыбнулся:
- Привет, красавица! - его тон прозвучал почти оскорбительно. - Не стесняйся и не бойся, дорогуша, Болт не обидит. Ну, почти не обидит.
Грязно улыбнувшись, он засмеялся, а его глупый гогот подхватил Гром, Крыса подло хихикнул, а Тощий лишь слегка ухмыльнулся. Рыжий нахмурился - уж ему-то было вовсе не до этой кобылы. Единственное, к чему пришел он, глядя на наблюдательницу, так это то, что она при всем желании не способна кому-то навредить. Болт быстро обошел её, отрезав путь к отступлению. Но Рыжий, протолкнувшись к замершей, вероятно, от шока кобыле и Болту, грозно глянул на последнего.
- Клеить кобыл будешь потом. Я жду ответа.
- Ну, Рыжий! Хрен старый! Вечно ты всё портишь.
- За словами следи, слизняк. Отдеру тебя как следует, потом иначе запоешь.
Болт заметил нарастающую оскорбленную злость в словах Рыжего. Гнедой знал, что главарь сильнее его: это уже не раз проверялось на личном опыте. А потому грубиян примирительно прижал уши и скользко улыбнулся.
- Да ладно тебе, старина, не кипятясь! Коль народ не против, то я тоже.
Рыжий равнодушно оглядел его, мол, свободен, делай что хочешь и, обернувшись к второй стороне, гордо пошел к своему прежнему месту напротив буланого.
- Что же, Говард, - он натянул свою привычную надменную ухмылку, дернул обгрызенным ухом и приподнял голову. - Мы согласны подождать. Мы уйдем, но потом всё-равно вернемся. И тогда уже тебе нас не остановить.  Однако учти - торчать тут  до осени мы не намерены. Мы покинем земли и немного наведем порядки на юге, а то тамошние табуны, наверное, уже и соскучились по нам.
- А её, - Рыжий усмехнулся и жестко взглянул на белую арабку, которой одиночки не дали уйти. - Мы возьмем в качестве аванса. М? Почему бы и нет? Она ведь наверняка ваша приблуда.

Черт возьми, все происходящее начинало интересовать кобылу. Северина не обладала всей информацией и едва могла уловить, о чем все-таки речь. Как она поняла, назревал заговор против местного табуна, да не такой уж и простой. Это, наверняка, не какая-то бандитская вылазка каких-то пакостников. Пять жеребцов точно были блуждающими, а насчет тех двоих Северина не была уверена. Выглядели они неплохо: блестящие гладкие шкурки, круглые бока - в общем, в хорошей они были кондиции, чего нельзя было сказать об одиночках. На секунду Серая опомнилась и сделала шаг назад, намереваясь поспешно ретироваться. "Оно мне надо?" - стукнула по мозгам мысль, отрезвив и вернув в реальный мир. Не смотря на свой юный возраст, арабка была не глупа. Да, ей предстояло многому научиться, многое понять, но она не хотела в первые же дни свободы попасть в какую-то авантюру...
А почему бы и нет? - прикинула кобыла. Как быстро менялось ее настроение! Страх поглотили интерес и интрига. Ей хотелось сыграть в эту игру, но стоило быть осторожной. В любом случае, какой с нее спрос? Она всего лишь неопытная одиночка. Если не получится - она не шибко расстроится. - Могли бы выбрать место для своих секретиков побезопаснее, ведь здесь ходит столько зверья.
Вдруг она услышала приближающиеся шаги. Не прошло и секунды, как из-за ствола появилась сначала гнедая голова, а потом и туловище. Гнедой жеребец пожирал ее своими голодными, наглыми глазками. Нахальный тон жеребца слегка оскорбил самолюбие Северины. Она никому не позволяла так с собой обращаться и исключений быть не должно. Она прекрасно понимала, как надо себя с такими вести. На ферме от таких деревенщин не было отбоя. И пусть сначала она оторопела, но это замешательство быстро перешло в недовольство. Уши кобылы слились с затылком, она вытянула к гнедому нахалу морду, едва не касаясь его своим небольшим аккуратненьким носиком. Серая была похожа на рассерженную, белую змейку. Пусть и не могла и шипеть, а вот броситься могла в любой момент.
- Чего нельзя сказать обо мне. - сквозь зубы процедила Северина. - Слишком много самоуверенности для такой... - тихо проговорила кобыла, выдержав паузу, потупляя желание бросить оскорбительное прилагательное. - Морды.
Она не хотела переходить на оскорбления, это было не в ее привычках. Но ее интонация должна была сказать обо всем этому наглому жеребцу. К сожалению, ей пришлось говорить в таком тоне, но подобный контингент может общаться лишь на таком уровне. Увы... Северина не хотела конфликтов, это сильно вышибало ее из равновесия. Она очень любила себя, поэтому старалась оградиться от переживаний путем полного уединения. Этот образ жизни ей подходил больше всего. Она хотела было попятиться, чтобы держать дистанцию, но этот же конь обрезал ей путь к отступлению. Доброго от этих одиночек ожидать не следовало. Северине все это дико не нравилось. Общество плешивых клочкастых жеребцов ее не прельщало. Но она не собиралась робеть и показывать свою слабость, хотя внутри все перехватило от напряжения и... страха?
Оно и неудивительно, ведь Северина была очень молода и не сведуща о происходящем. Под нахальными взглядами хотелось съежиться в комочек, но это означало конец. Это не ферма, где защитить от всех напастей мог человек. Нужно было дать понять, что на роль игрушки она не подходит.
Когда Рыжий завершил свою речь, Северина пришла в полное недоумение от последних слов. Она уже переставала понимать, что происходит. Наглость и самоуверенность жеребцов-одиночек не знала границ. С таким нахальством Северине еще не доводилось сталкиваться. От обиды перехватило дыхание. Одиночки обступили ее и не давали пройти. Она лишь в очередной рад скрысилась, давая понять, что к ней лучше не приближаться. Пусть жеребцов и было больше, они были сильнее, но Северину всегда отличало стремление бороться за себя. Она не могла позволить себе сникнуть и пустить все на самотек, не ее характер. И когда буланый заговорил в ее пользу, она с заинтересованностью и вниманием его слушала. Возможно, все это он сказал из собственных интересов, но это мало волновало Северину. Сначала ей нужно было выбраться из этого кольца. Она вновь прижала уши и вытянула шею вперед, делая медленные шаги в сторону свободы, напирая на двух жеребцов, чтобы вынудить их расступиться. Находиться в обществе непонятных персон было уже невыносимо. Не хватало еще подхватить чего-нибудь...
Кретины...

Рыжий чувствовал крайнее раздражение от того, что Говард не прекращал попытки подчинить их себе и не упускал ни единого шанса указать их место. На изуродованной морде его по-прежнему была скользкая презрительная ухмылка, а за ней - искренняя ненависть, какую испытывает каждый жеребец к своему сопернику. И одиночка был уверен, что в этом чувстве Говард был с ним солидарен.
Рыжий не стоял на месте, а медленно расхаживал вперед-назад, растягивая шаги и не спуская взгляда с двоих напротив себя - Герцогини, что следила за всем с ухмыляющейся миной, и Говарда, мрачного и неподвижного, как каменная глыба. Но он, как и каждый из присутствующих одиночек, знал, что внешняя оболочка неуклюжей громадины весьма обманчива. Но не страх за свою шкуру досаждал ему, потому как в компании своих "товарищей" он чувствовал себя безопасно, а страх потерять ту золотую жилу, которая предстала перед ним, словно сочный пучок травы посреди холодной зимней пустыни. Нужно лишь протянуть морду и успеть съесть его, прежде чем кто-либо другой сделает это за него. Однако тщеславие никогда не покидало Рыжего.
- Если бы надеешься на верность одиночек, то ты глупее, чем я думал, - он прервал речь буланого ехидным замечанием и дернув ухом, продолжил вслушиваться в его слова. Позади него только Тощий как следует слушал буланого, а все остальные были увлечены новым объектом - белоснежной арабкой. Они окружили её, заграждая путь к отступлению, и краем уха пытались одновременно уловить  нить разговора. Замечание о том, что эта арабка из табуна они проигнорировали.
Когда Говард посвятил Рыжего в свои планы, главарь одиночек лишь задумчиво сощурился, на этот раз не ответив никаким ехидным замечанием, потому как голова его была занята умственной деятельностью.
"Ага, - думал Рыжий. - Значить эта сладкая парочка задумала разложить табун изнутри, а затем нанести удар силой. И кто же такой умный сочиняет подобные планы? Уж больно сомневаюсь что это Говард. Может, эта дамочка? Да не, Рыжий, ты сам знаешь, что у кобыл в голове не должно и не может быть больше ума, чем у жеребцов.  Уж больно интересно мне, кто этот Король, что мелькает в словах у этого истукана. А почему у кобылицы блестят глаза при этом имени, думаю, догадаться не сложно.
Ух! Жаль не застану всё веселье. ".
Даже Болт отвлекся от созерцания прекрасного на несколько секунд и обернул голову к "главным дипломатам".
- Эй! Чую великая нас ждет потасовка. Копыта чешутся, ей-богу. А презенты будут?
- Погоди, -  тут и Крыса подал голос, забегав узкими глазенками. -  Ты сказал "вы должны вернуться сюда с дюжиной остальных". Ты хочешь сказать, что мы должны пробежаться по всему северу и югу, подбирая чахлых грязных псов, а потом еще и делить с ними добычу? Еще чего!
- Я бы не хотел совать нос в дела чужих одиночек. Иногда это плохо кончается, -  заприметил Тощий с хмурой миной.
- Максимум - два-три зеленых юнца с молодым мощным телом, но тупой башкой, - тоном, упреждающим всякие возражения, заключил Рыжий. - Надо больше - ищи сам.
- Или пошли свою подружку. Уж она-то точно найдет чем заманить голодных одиночек, - хихикнул Болт, покосившись на шоколадную арабку.
Рыжий чувствовал моральную усталость. Он редко когда решал проблемы разговорами и умом, поэтому мышцы его ныли, а голова переставала соображать. Говард уже казался ему нерушимым истуканом, перед которым люди на юге совершали странные обряды, а Герцогиня - блестящей змейкой, что шипит и выгибает тонкую стройную шею, как кобра перед укусом. Он тряхнул спутанной в клочья гривой и обернулся к своим товарищам.
Северина пыталась всеми силами скрыть свою природную хрупкость и показаться грозной, но одиночек это только забавляло. Она практически "рычала" на них, как маленький волчок на огромных волков, потрепанных жизнью.
- Гляньте-ка, парни, да мне прям страшно подходить! - издевательски засмеялся Болт,  наматывая вокруг неё круги. Улыбка его не предвещала ничего хорошего.
Дурни. Даже у волков вожак всегда первым ест добытый трофей.
Рыжий пресек Болта злобно окрысившись.
- Она слишком хороша для тебя, Болт. Отвали от неё.
Но Говард с Герцогиней не думали оставлять шайку безумных одиночек. Главарь кинул на них мимолетный взгляд. Арабка явно пыталась утаить скрытую жесткую  ухмылку. Ей не терпелось покинуть этот дешевый спектакль, но Говард, похоже сомневался. Рыжий пришел к такому выводу исходя из того, что буланый по-прежнему не желает прощаться и сверлит их всех привычным взглядом. Однако одиночка не был таким искусным знатоком, способным читать чувства и мысли по глазам и жестам. Он полагался во всем на свою слабую примитивную интуицию.